Field 'nick' doesn't have a default value

На дороге, припудренной светлым песком, лежала луковица. Густо-фиолетовая, как огромный аметист, и почти такая же блестящая. Наверное, она упала со спешащей на рынок фуры, и теперь проносившиеся мимо автомобили грозили превратить её в бессмысленное розоватое месиво из шелухи и сахаристой мякоти. Мне стало жаль беспомощную потеряшку. Оглянувшись, я подняла луковицу и сунула в пляжную сумку. Вокруг, к счастью, было безлюдно: мы прогуливались в окрестностях калабрийского приморского городка Тропея, известного ещё с доримских времён. В рекламных проспектах его практически не найти — местные жители не желают принимать здесь шумные толпы иностранцев. Но уж если занесло тебя на самый носок итальянского «сапога», то к твоим услугам утопающее в зелени бунгало, от крыльца которого сквозь заросли олеандра ведёт на берег выложенная плиткой дорожка, а по утрам ласково будит заглянувшая в окошко ветка оливы…

— Я спасла луковицу, — открыв сумку, продемонстрировала трофей мужу.

— И что ты собираешься с ней делать?

— Сфотографирую и, если не найду лучшего применения, отнесу обратно, — поигрывая луковицей, я смотрела на мужа, дожидаясь пока в нём проснётся хорошо знакомый мне фанатик-фотограф, способный вскочить в пять утра, чтобы снять Карлов мост без единого туриста, или пробежать два километра, рискуя опоздать на автобус, ради особенной панорамы Кордовы… Дождалась.

— Нет, одну луковицу фотографировать неинтересно. Пойдём-ка в продмаг…

Продмаг. Более подходящего слова не подобрать. Строение это, никоим образом не тянувшее даже на мини-маркет, находилось в двух шагах от стены, которой была обнесена территория нашего отеля, и отдыхающие, свободные от оплаченных обедов и ужинов, регулярно бегали туда пополнять холодильники. К тесненькому тёмному помещению, где со стеллажей живописно свисали палки салями и связки жгучего перца (гордость и продукт № 1 всей Калабрии), а на полках громоздились сырные головы, кошачьи консервы и гроздья туалетной бумаги, приходилось пробираться через небольшой фруктово-овощной базарчик (не сюда ли должны были доставить и мою луковицу?)… Запах слив и лимонов, медовый аромат дынь и огромного зелёного, почти прозрачного винограда в полуденной жаре кружил голову. Заправляла же всем чернобровая, черноволосая украинская дивчина Наташа, нашедшая на Адриатическом побережье своё женское счастье. Магазинчик, так ностальгически напоминающий продуктовые точки отечественных садоводческих товариществ, принадлежал семье её супруга.

— Русские в этой-то части Калабрии, наверное, большая редкость, — предположили мы, в первый же день познакомившись с Наташей. — Не скучаете без общения?

— Да некогда скучать, — она смахнула пот со лба и устало улыбнулась, пояснив, что в пляжный сезон на ногах приходится быть с утра до глубокой ночи. — А в отелях россиян действительно мало, зато они регулярно заплывают сюда на яхтах. И политиков видела, и артистов, и бизнесменов. Наденут шорты, шлёпанцы, возьмут авоську, и спускаются за свежей зеленью или за ледяной граппой. Очень, должна заметить, милые, простые, приветливые люди.

Хорошо охлаждённой граппы (виноградная водка), мы тоже прикупили. А когда попросили гирлянду жгучих сушёных перчиков, хозяин сувенирной лавки, очевидно озаботившись судьбой и здоровьем не итальянской по виду пары, начал сразу на нескольких языках, подкреплённых отменной жестикуляцией, объяснять нам, что это очень остро, и лучше заменить опасную покупку коробочкой отменного апельсинового мармелада.

— Спокойно! — удержал его Андрей. — Россия! Сибирь!

Хозяин закатил глаза, и через секунду выдавил: «О! О!.." Потом помахал крестообразно руками — мол, проблема исчерпана. У Наташи, в свою очередь, была докуплена моцарелла, гигантский сладкий перец почти чёрного цвета, лимон, кочан разлапистого салата и батон колбасного паштета с паприкой. Вот эту роскошь, доставленную в бунгало, мы и разложили для фотографирования на плетёной тумбочке.

Примерно через час, когда фотосессия была окончена, запахи от паштета, сыра и лимона стали окончательно нестерпимы. Можно было отправится к морю и, устроившись на камнях, по-варварски впиться в перец и колбасу зубами. Но мы поступили иначе…

В контейнер, где оставалась горсточка купленных накануне маслин, были постелены салатные листья. Героиня дня, фиолетовая луковица, уже чисто вымытая, была нарезана тонкими полукольцами и сбрызнута лимонным соком. Когда мы попробовали её на вкус, оказалось, что она потрясающе сочная, сладкая и хрустящая, как кусковой сахар, словом, мало напоминающая то, что называется красным луком на отечественных прилавках. Перец и пара имеющихся у нас помидоров тоже были распластаны на дольки и водворены в контейнер, а сверху выложены белоснежные, почти светящиеся ломтики извлечённой из рассола моцареллы. Далее — тонкий слой паштета на белую булочку, и запотевшая бутылка граппы на стол. Нам осталось только разлить её в стопочки, и поднять тост за итальянских производителей сельхозпродукции и спиртных напитков.

…Ну, а теперь самое время перейти к «импортным изыскам из «собственного архива». Будучи в Италии, убедилась, что она знаменита не только пиццей и макаронными изделиями. Кстати, в отечественной кухне легко найти очень похожие рецепты.

Приятного, как говорится, аппетита, и с Новым, олимпийским, годом!