Field 'nick' doesn't have a default value

О нём ходили легенды. Гриша мог, например, связав двенадцать двухпудовых гирь, взвалить их себе на плечи и прохаживаться с этим колоссальным грузом. Рассказывают, что однажды он положил в сани, в которых ездил подрядчик, обсчитывающий рабочих, сорокопудовую бабу для забивки свай. Но оставим легенды. О некоторых интересных фактах реальной жизни этого самородка узнал из газетной статьи его землячки — журналистки Надежды Мокеровой:

«Уже в 12 лет был не по возрасту здоровяком и работал наравне с мужиками, а к 15 перерос всех взрослых парней. Он был настолько громаден, что не мог подобрать себе лаптей, и потому плел их сам, а валенки ему катали из 10 фунтов шерсти, тогда как на другие хватало половины. Гриша легко мог поднять бревно с мужиками и устроить веселую карусель, вращая все это над головой. Сила его била через край. Однажды мать услышала крики мальчишек и выглянула в окно. Ее сын катил телегу без лошади, груженную зерном. На телеге лежало пудов двадцать, да еще ребята сидели на мешках. „А где лошадь?“ — спросила матушка. „А чего ее зря гонять? Пусть отдохнет, на гумне оставил“, — последовал ответ.

Григорий рос работящим, крепко привязанным к земле, никому не доверял ее обрабатывать. Когда хозяйство Кащеевых разрослось — братья и сестры обзавелись семьями, — он один пахал все поле. Зимой деревенские занимались извозом, ездили в соседнюю Сосновку на винокуренный завод. Управляющему сразу понравился молодой силач, предложил ему работу на складе. Бочки со спиртом взвешивали на скалочных весах, при этом 3‑4 мужика нагружали бочку и ставили гири 25‑30 пудов. Григорий справлялся с этой работой в одиночку, а еще на зависть грузчикам десятки раз без перерыва крестился двухпудовой гирей.

Однажды на спор с кладовщиком Гриша связал веревкой 12 двухпудовок, добавил одну пудовую гирю и обнес эту 400‑килограммовую связку вокруг склада. Пройдя кругом, бросил гири на землю: „Гони деньги“. Когда кладовщик пожалел отдать проспоренную пятирублевку, Григорий рассердился и, сжав кулаки, грозно пошел на обидчика. Тому пришлось отдать деньги. Народ смеялся над обманщиком, восхищался силачом. Злопамятный кладовщик этого не простил, и Григорий был вынужден уволиться со склада».

Непродолжительная борцовская карьера силача-крестьянина из деревни Салтыки Григория Косинского началась, можно сказать случайно. В ноябре 1905 года в вятский городок Слободской заглянул знаменитый силач Фёдор Бесов. Под неописуемый восторг местных жителей он демонстрировал умопомрачительные трюки: рвал цепи, жонглировал с завязанными глазами трёхпудовыми гирями, разрывал колоду карт, гнул пальцами медные пятаки, разбивал кулаком булыжник, на его плечах сгибали металлическую балку… Под занавес каждого своего выступления Бесов, как это было у него заведено, вызывал смельчаков на борьбу. Однако желающих не находилось, пока кто‑то из слобожан не вспомнил о Гришке Косинском.

И вот, на очередном представлении на призыв Бесова побороться с ним, откуда‑то из галёрки прозвучало раскатистым басом: «Давай попробую». К восторгу публики на арену вышел бородатый мужик в лаптях и холщовой рубахе. Это и был Гришка Косинский, известный всей губернии силач из Салтыков. Началась борьба. Публика зашлась от восторга, когда бородатый гигант припечатал заезжего атлета к ковру. Бесов сразу смекнул: судьба свела его с настоящим самородком! По окончании выступления у посрамлённого гастролёра состоялся долгий закулисный с ним разговор. Бесов, увлечённо поведав о будущей карьере своего обидчика, уговаривал того отправиться с ним «показывать силу». И Гришка, в конце концов, согласился. Началась новая жизнь, но, конечно, не такая радужная, какую рисовал ему Бесов. Изматывающие выступления проходили в провинциальных городках, в основном под открытым небом.

Во время этих гастрольных скитаний случались и курьёзы. Вот, что рассказывал Фёдор Бесов об одном из таких: «Приезжаем с Гришей в глухой-преглухой городишко. Там таких людей как мы, и не видели… Кащеев (псевдоним Косинского) — косматый, как зверь, а моя фамилия Бесов… Облика человеческого у нас нет. Решили, что мы — оборотни… Не говоря дурного слова, заарканили нас, вывезли за город и говорят: „Ежели не уйдете из нашего города добром, так пеняйте на себя“. Так мы с Гришей — давай Бог ноги».

Выступления Кащеева пользовались огромным успехом. Но истинно борцовского мастерства он стал набираться после того, как впервые встретился с атлетами мирового класса. Однако на пике славы добровольно ушёл из большого спорта, а потом и из жизни. Ещё раз процитирую газетную статью Надежды Мокеровой:

«Счастливый случай свёл его в 1906 году на казанской ярмарке с настоящим борцом — чемпионом Европы Иваном Заикиным, возглавившим чемпионат борьбы в цирке Никитина. Заикин взял Кащеева к себе, стал усиленно тренировать, помогал освоить борцовскую технику и вывел на большую арену. Скоро вятский парень стал грозой маститых борцов. Он спокойно клал на лопатки прославленных чемпионов. Систематические победы Кащеева, громадные габариты — рост 215 см и вес 160 кг, простая одежда и манеры импонировали рабочему люду и способствовали триумфальному шествию вятского богатыря по российским городам…

В 1908 году непобедимый Г. И. Кащеев был участником Всемирного чемпионата в Париже, который проходил в „Казино де Паре“ и привлек сильнейших борцов планеты. Среди них были „чемпион чемпионов“ Иван Поддубный, чемпион мира Иван Заикин, венгр Янош, грек Караман, турок Пенгаль, немец Шнайдер, японец Оно Окитарио, братья-французы Эйжен и Эмбаль Кальметт, итальянец Райцевич. На чемпионате сам Заикин с трудом справлялся со своим учеником. Даже Поддубному нелегко было положить вятского великана Кащеева. Их схватка в Париже длилась почти 6 часов, и только спортивный опыт позволил Поддубному добиться победы. В том же году Кащеевым был установлен рекорд по переноске на спине живой лошади.

Портреты Г. И. Кащеева не сходили со страниц газет. Все считали за честь познакомиться с ним, зрители, знатные люди снимали перед ним шляпы, офицеры наперебой приглашали к своему столу. Однако слава и деньги не вскружили Грише голову, он тяготился жизнью в столицах и часто повторял: „Вот право, все брошу, уйду из цирка, вернусь домой, землю пахать буду“. И вскоре, невзирая на блестящую борцовскую карьеру, уговоры антрепренеров, сдержал свое слово.

Последний раз Гриша Косинский боролся в Вятке, в цирке на Ивановской площади, в 1911 году. Одного за другим ежедневно укладывал своих противников: Комберга, Дмитриева, Мкртичева, Винтера и других, — вызывая восторг земляков. А после окончания матчей неожиданно для всех уехал в родные Салтыки. Здесь женился, зажил своим хозяйством. Через год у него родился сын, еще пару лет спустя — дочка. Своими руками поставил новый дом, купил лошадь, а от нее вырастил хорошего жеребенка Пегашку, за которого на сельскохозяйственной выставке в с. Коса получил премию.

В мае 1914 года в Салтыки приехали борцы, чтобы уговорить Григория отправиться с ними на гастроли. Он радостно встретил старых друзей, но от предложения категорически отказался: „Дети маленькие, как их оставишь?“ Уехали гости, а Гриша, вспомнив минуты славы, занервничал, заволновался — дело дошло до сердечного приступа. Не успел фельдшер приехать, как Григорий Ильич умер. Односельчане обвиняли в смерти 41‑летнего здоровяка приезжавших борцов, мол, те отравили его из‑за конкуренции. Но вскрытие показало, что причиной смерти стал разрыв сердца».

О его смерти ходило много легенд, но вот что сообщается в некрологе, помещённом в июньском номере журнала «Геркулес» за 1914 год:

«25 мая на пятом десятке лет скончался от разрыва сердца знаменитый борец-великан Григорий Кащеев, бросивший цирковую арену и занимавшийся земледелием в своей родной деревне Салтыки. Имя Кащеева не так еще давно гремело не только в России, но и за границей. Если бы на его месте был другой, более жадный до денег и славы человек, то он мог бы сделать себе мировую карьеру. Но Гриша был русский крестьянин-землепашец в душе, и его неудержимо тянуло от самых выгодных ангажементов — домой, к земле».

А лучшей характеристикой истинно русского богатыря служат слова главного редактора этого популярного спортивного журнала Ивана Лебедева, цитируемого мною вначале: «Мне много приходилось видеть оригинальных людей в мою бытность директора борьбы, но всё же самым интересным по складу характера я должен считать великана Григория Кащеева. На самом деле трудно себе представить, чтобы человек, в течение 3‑4‑х лет сделавший себе европейское имя, добровольно ушел с арены обратно в свою деревню, опять взялся за соху и борону».